Андрейка стоял, прижавшись спиной к дереву, и слушал бурю. В эту ночь у него впервые не путались мысли и совсем не болела голова Совместная работа под сосной и неожиданное увлечение этой работой, довольное лицо Сергея Зыкова и внезапно налетевшая буря — все впечатления этого дня соединились в нем в одно чувство, которое возвращало ему устойчивое душевное равновесие, бывшее у него до войны и вплоть до самого плена. Ветер приносил очищение и бодрость, и постепенно им овладело спокойствие, почти стоическое.

К рассвету буря устала, ветер начал стихать, оставляя в лесу запах моря к молодого снега. Андрейка жадно дышал, чувствуя, как обновленный воздух вливает в него свежие силы. Он не заметил, как подошел Сергей.

— Лежит! — сказал Сергей, приблизившись вплотную и заглядывая в лицо товарища.

— Что? — не сразу догадался тот.

— Сосна лежит, Андрей Николаевич. Ветром ее сшибло. Вот что значит, когда погода на руку.

— В самом деле? — воскликнул Андрейка, и голос его показался Сергею свежим и новым, как воздух в очищенном бурей лесу. Он не вытерпел и сказал:

— Голос у вас как и раньше стал, командирский. Значит, дело на поправку пошло.

Сосна лежала на взрыхленном песке, подрагивая вершиной над краем глубокой ямы, дно которой устилали опавшая хвоя и полусгнившие шишки. Сергей прошелся вдоль, считая шаги и деловито оглядывая поверженное дерево.

— Для наката, понятно, жидковата, но ведь нам не от бомбежки прятаться. Зато яма, считай, готова. В два счета управимся. Размечайте, Андрей Николаевич, да и приступим.

Кара, ни слова не говоря, подвернул рукава и начал обламывать сучья. Руки у него были длинные и жилистые, с широкими плоскими кистями, и было видно, что силы в них сохранилось еще достаточно. Довольно толстые сучья он легко надламывал почти у самого основания, перекручивал и, отрывая, аккуратно складывал в стороне.

Когда прожекторы погасли и на вышках прогрохотали пулеметы, возвещая о смене караула, работу прекратили. В старое «логово» решили не возвращаться, а начать обживать новое место. Сидели все вместе, загородив лапником пространство между деревьями, откуда дуло.

— А я все про то же, — сказал Сергей, обминая себе место и поплотнее сдвигая ветки за спиной Андрейки. — Почему-то мне все ефрейтор Степняк вспоминается, тот, что связным был у командира роты. Уж больно он вас вопросами донимал, почти на каждой политинформации. Он еще доказывал, что у Гитлера шесть пальцев на руке.

— Помню, — сказал Андрейка. — И понимаю. Понять таких, как Степняк, не трудно. Люди хотели как можно больше знать о противнике. А знали до обидного мало. И не только Степняк…

— Разве кто знал? — вступил в разговор Кара. — У нас в колхозе даже хлеб не успели увезти.

— В общем-то знали и готовились, но думали как люди, которым война не нужна: пусть оружие будет в бездействии, и чем дольше, тем лучше. И вот теперь сомнения гложут, а кое-кому и страшно становится.

Андрейка замолчал, и было слышно, как он вздохнул. Зато неожиданно разговорился Кара:

— Это когда немцы на танках едут, то завсегда страшно. А как разбредутся по селам, их как клопов давить можно. В дороге, когда скот гнали, я пристукнул одного на мосту, никто и не дознался.

— Ты пристукнул? — изумился Андрейка.

— А то как. Сапоги с меня начал стаскивать, как не пристукнешь. Ткнул его тем сапогом в рыло, он и захрипел.

Андрейка с новым интересом оглядел его невысокую квадратную фигуру. На ногах у Кары были разбитые опорки, связанные гнилыми веревками. Значит, позже сапоги с него все-таки сняли. Андрейка посмотрел на его огромные ступни, представил пудовые сапоги и то, как он «ткнул в рыло», представил — и поверил. А Кара уже проклинал себя за болтливость и время от времени бросал на Андрейку настороженные взгляды.

Сергей уловил его состояние и как бы между прочим сказал:

— У вас, Андрей Николаевич, тоже неплохой боевой счет. Видел я, как падали фрицы, когда вы строчили из пулемета.

Кара посмотрел на Андрейку с легким изумлением и успокоился.

6

В тот последний день на небе стояла рыхлая бесплодная туча. Она уже вытрясла все из своей утробы, ветер разрывал ее на куски — и сквозь голубые окошки веером разлетались солнечные лучи. В лесу было сыро, светло и холодно. Солнце не грело, а лишь придавало всему торжественный и печальный блеск.

В такие дни обязательно кто-нибудь приезжал в лагерь: вербовщики, корреспонденты или преуспевающие бюргеры со своими семьями. Принаряженные ребятишки рассматривали сквозь проволоку пленных. Старшие давали пояснения.

На этот раз охранники особенно тщательно прочесывали лес, сгоняя пленных к воротам, где из них отбирали наиболее выносливых для работы на городской электростанции, куда угодила бомба с английского бомбардировщика. Комендант в высокой фуражке и узком мундире, натягивая на ходу перчатки, только что вышел из своего дома, когда ему доложили, что в третьем секторе на восточном склоне холма обнаружен укрепленный бункер, за которым установлено наблюдение. Коменданта и тут не покинуло спокойствие. Он только вопросительно взглянул на своего помощника, и его холодно-чеканное лицо стало бледнее обычного.

— Это английский десант, — растерянно пробормотал Фогель и стал поспешно расстегивать кобуру. Пальцы у него дрожали, и он никак не мог справиться с ремешком, застрявшим в пряжке.

Не дожидаясь команды, автоматчики сорвались с места, словно стая борзых, почуявшая след.

Это был не бункер, а обыкновенная фронтовая землянка. Сосну разрезали на пять равных частей. Вместе с сучьями их вполне хватило для того, чтобы закрыть довольно вместительную яму на подветренном склоне холма. Сергей радовался: берлога получилась на славу. Сухо и чисто, а главное, значительно теплее, чем на улице. И никакой дождь не страшен.

Но Сергей считал дело далеко не конченным. Он обещал в скором времени сделать глиняную печь, а дымоход устроить таким образом, что даже днем не будет видно дыма. Нашлось применение и для торбы. Ее использовали вместо занавески у входа.

Удобно устроившись на пахучих сосновых ветках, Сергей чертил палочкой на песке, восстанавливая картину последнего боя.

— Если бы не танки, которые появились на шоссейной дороге, наша рота ни за что бы не отступила. А тут еще с вечера какой-то дурак снял батарею с огневой позиции. Потому все и получилось.

— Окоп наш был справа от дороги. А по ту сторону на бугре сухое дерево. Помните, Андрей Николаевич, вы еще объясняли, что это ориентир номер один. Так вот если идти прямо на него, как раз у дороги и лежит тот камень.

Сергей провел широкую полосу, изображавшую дорогу, и